Глава 20.
Ночь для усталых людей прошла как единый вздох. Наутро, когда солнце поднялось над лесом,
Ночь для усталых людей прошла как единый вздох. Наутро, когда солнце поднялось над лесом,
лагерь проснулся. Всем хотелось, чтобы спокойное время отдыха продлилось подольше. Сергею Васильевичу давно не спалось, он думал о свободе.
-Какое прекрасное слово. Какая изумительная музыка слышится в каждом звуке, составляющем тебя! Нет, пожалуй, на свете другого, такого родного, такого близкого каждому человеку слова, равного тебе!
-Какое прекрасное слово. Какая изумительная музыка слышится в каждом звуке, составляющем тебя! Нет, пожалуй, на свете другого, такого родного, такого близкого каждому человеку слова, равного тебе!
Но разве вдумываемся мы в твоё содержание, когда не бываем никем и ничем ограничены? Нет, никогда!
Величие, силу и красоту твою мы лишь тогда познаём в полной мере, когда лишаемся права распоряжаться тем, что скрыто в твоём содержании. Свобода - это радость, это восхитительная музыка души и полнота жизни. И как мы иногда бываем неблагодарны тем, кому обязаны обладанием такого великого счастья! - думал Сергей Васильевич.
Однако просыпались дети, звали матерей, и Токарев из эмпирических мечтаний вернулся к действительности. Матери делились съестными припасами и кормили детей. В иных местах маленькие дети плакали, требуя от матерей большего внимания. Малыши возмущались, почему взрослые таскают их по неуютным и необжитым местам, выражая возмущение плачем. И тогда соседки приходили на помощь матери расплакавшегося ребёнка и помогали успокоить его.
В десятом часу велели перейти ближе к перрону полустанка Закопытье. Лагерь засуетился и под конвоем перешёл к месту, где планировалась посадка в вагоны. Здесь, на некотором удалении от перрона, люди остановились в ожидании поезда.
Однако просыпались дети, звали матерей, и Токарев из эмпирических мечтаний вернулся к действительности. Матери делились съестными припасами и кормили детей. В иных местах маленькие дети плакали, требуя от матерей большего внимания. Малыши возмущались, почему взрослые таскают их по неуютным и необжитым местам, выражая возмущение плачем. И тогда соседки приходили на помощь матери расплакавшегося ребёнка и помогали успокоить его.
В десятом часу велели перейти ближе к перрону полустанка Закопытье. Лагерь засуетился и под конвоем перешёл к месту, где планировалась посадка в вагоны. Здесь, на некотором удалении от перрона, люди остановились в ожидании поезда.
Рядом лежала давнишняя куча мусора, поросшая сорной травой. Елена с сынишкой подошла к куче, осмотрела и, заметив несколько кустов растущего среди сорной травы картофеля, выкопала его и клубни завернула в узелок.
- Вот, - сказала она мужу, - суп сварим при первой возможности.
- Хорошо, - согласился Токарев,- очень хорошо ты сделала. Я ни за что не догадался бы найти здесь продукты питания. Спасибо тебе, родная. И тут же в уме его промелькнула мысль о женщине - матери, о великой роли её в продлении жизни на земле, призванной самой природой честно нести эту роль, не
- Вот, - сказала она мужу, - суп сварим при первой возможности.
- Хорошо, - согласился Токарев,- очень хорошо ты сделала. Я ни за что не догадался бы найти здесь продукты питания. Спасибо тебе, родная. И тут же в уме его промелькнула мысль о женщине - матери, о великой роли её в продлении жизни на земле, призванной самой природой честно нести эту роль, не
теряя самообладания в любой обстановке.
-Слава женщине-матери, носительнице жизни и разума Человечества!- в душе восклицал Сергей Васильевич.
-”Настанет время,-мыслил Сергей Васильевич,- и женщина по-настоящему поймёт свою роль в историческом разви-тии человечества. Ей небезразлично будет смотреть на уничтожение того, что она дарит природе - самой жизни. И она выступит с гневным протестом против всяких войн, во имя торжества разума и справедливости во взаимоотношениях между народами. Она станет могучей силой в борьбе за установление прочного мира на века - мира, достойного разумного человечества! Эта великая роль принадлежит ей по праву, как родоначальнице жизни. И она обязана защитить жизнь от уничтожения”
-Слава женщине-матери, носительнице жизни и разума Человечества!- в душе восклицал Сергей Васильевич.
-”Настанет время,-мыслил Сергей Васильевич,- и женщина по-настоящему поймёт свою роль в историческом разви-тии человечества. Ей небезразлично будет смотреть на уничтожение того, что она дарит природе - самой жизни. И она выступит с гневным протестом против всяких войн, во имя торжества разума и справедливости во взаимоотношениях между народами. Она станет могучей силой в борьбе за установление прочного мира на века - мира, достойного разумного человечества! Эта великая роль принадлежит ей по праву, как родоначальнице жизни. И она обязана защитить жизнь от уничтожения”
Из этих философских рассуждений вывел его голос Елены, вплотную подошедшей к нему:
- Возьми узелок, Серёжа,- сказала она,- я догляжу ребёнка.
Солнце стояло в зените, но вагоны для посадки людей не были поданы. Было невыносимо жарко.
Все места в тени, где можно укрыться от от палящих лучей солнца, были заняты. Томительно медленно тянулось время.
Наконец в шестом часу вечера подкатили три вагончика. Вагончики маленькие, с решётками на окнах.По всей вероятности, в них возили мелкий скот. Посадка скоро закончилась, двери наглухо захлопнулись, и люди почувствовали себя как в гробу. В вагончиках никаких удобств: стены, потолок и гря зный пол. Духота и теснота. Люди стояли вплотную друг к другу, как сельди в бочонке.
Но вот дан свисток, и поезд тронулся. В исходе седьмого часа вечера он подошёл к станции Добруш и остановился в нескольких метрах от пакгаузных служб. Дальше Добруша поезд не пошёл. Открыли двери вагонов, люди вышли на свежий воздух и жадно дышали полной грудью. Вечерело.
Всех под конвоем увели за километр от места разгрузки к большому пустому сараю, бывшей конюшне деревоотделочного завода, и велели располагаться на ночлег.
Глава 21.
Потерпев сокрушительное поражение на Орловско - Курской дуге,остатки обескровленных фашистских армий катились на запад, оставляя огромное количество заранее стянутой в район боёв техники и боеприпасов. Так, у города Алсуфьево враг устроил склад авиабомб разного калибра - от зажигалок до двухтонных фугасок.
Эта разрушительная сила лежала в штабелях на территории в десять гектаров. У фашистских заправил был замысел гуннов и аппетит голодных ша калов. Они не смогли применить скопленную здесь разрушительную силу. История распорядилась иначе. Уже в последствии советские лётчики наносили бомбовые удары по скоплениям фашистских войск, боевой техники и стратегическим опорным пунктам их же собственным оружием.
Откатываясь на запад, гитлеровцы уничтожали всё, что только можно уничтожить: сжигали селения, разрушали мосты на железнодорожных и шоссейных магистралях, речные переправы. Иными словами - всё, что хоть на малую дозу времени могло задержать карающий меч богатырей земли русской.
Советские воины, движимые единым желанием быстрейшего изгнания фашистских захватчиков с родной земли, неустанно преследовали их. Окрылённые успешным наступлением советских войск, усилили активные боевые действия в тылу врага партизанские отряды. Они держали под контролем железные и шоссейные дороги, ведущие на запад. Цель такой стратегии - не дать немцам увезти технику, боеприпасы, награбленное добро и людей - рабочие руки, в которых фашистская Германия теперь нуждалась крепко.
И врагу порой надо было думать о том, как бы унести восвояси собственные ноги. Так было и
теперь. В ночь накануне прибытия в город Добруш жителей сожжённых посёлков Медвежье - Саньково, партизаны из отряда имени С. М. Будённого взорвали железнодорожный мост через речку Хоропуть на перегоне Добруш - Ларищево и в разных местах - железнодорожные пути. А потому конвоируемые и были оставлены в Добруше и коротали беспокойную ночь в конюшне деревоотделочного завода.
Глава 22.
Часу в девятом шестого сентября 1943 года к конюшне подкатил "оппель”. В нём приехал бургомистр города Добруша и два офицера. Начальник охраны отдал им честь и доложил о состоянии охраняемого объекта. Потом в конюшню вошёл переводчик и приказал всем выйти во двор и ждать, соблюдая спокойствие и порядок. Как только люди вышли из конюшни, переводчик объявил:
- Будьте внимательны, с вами будет говорить господин бургомистр города Добруша.
Затем подошёл к бургомистру и отдал честь. Бургомистр сделал два шага к людям и сказал:
- В связи с тем, что вы соблюдали на всём пути в город Добруш порядок и спокойствие и, как выяснилось, были невиновны, командование армии великой Германии милостиво приказало
оставить вас в городе Добруше в распоряжении магистратуры. Поэтому я, как глава города,
приказываю строго соблюдать порядок и хочу быть уверен в том, что нарушителей среди вас не
будет и нам не придётся применять репрессивные меры. Сейчас вы пойдёте к магистратуре.
Там получите соответствующие документы и направления на работы.
После речи бургомистра люди тронулись в путь. Сначала под конвоем, затем
конвой отстал, построился и ушёл. А люди продолжали свой путь в том же порядке.
Вот мимо промчался оппель, в котором бургомистр возвращался в магистратуру.
Он чувствовал, что сделал важное дело, выполнив ультимативный приказ, и ехал,
не обращая внимания на людей, какие шли в то же учреждение.
Предполагая, что они не придут туда, он, по правде говоря, и не был расположен
к встрече с ними. От конюшни деревоотделочного завода до магистратуры дорога по извилистым улицам города тянулась километра три. У многих в Добруше жили родственники и знакомые, и толпа заметно поредела. К магистратуре не пришёл никто.
Во второй половине того же дня часть посельчан вернулась на прежние места жительства, остальные пришли на другой день.
Медвежье-Саньково лежало в руинах. Кучи пепла да груды камней возвышались на бывших улицах цветущих прежде посёлков. Сгорело всё: ни головешки не осталось, что-бы развести костёр и сварить обед, и люди шли в ближайший лес за хворостом. Лишь одну постройку - избу бабы Комарихи - не сожгли гитлеровцы. Оставили в знак благодарности за оказанные услуги - болтливость, явившуюся причиной превращения факельщиками цветущих посёлков в смрадные пепелища.
Но изба Комарихи простояла недолго. Вечером, когда ещё дымили остатки пепелищ, пришли партизаны и сожгли её. Сергей Васильевич с женой и сыном осмотрели своё пепелище и начали строить землянку. Сынишка изо всех своих маленьких сил старался чем либо помочь, и временное жильё дня через два было готово.
Такие же работы по восстановлению посёлков кипели везде. Посёлки оживали. На общем собрании посельчане решили строить общими усилиями баню. Наступила пора приняться и за другие неотложные дела - собрать недоубранный урожай с полей. Да мало ли дел на пепелище? Надо основательно готовиться к зиме. И это в условиях, когда в Медвежье-Саньково нет ни одной лошади - всех угнали гитлеровцы. Строительный материал подтаскивали на себе, благо, лес недалеко.
Много трудных дел лежало впереди и все надо преодолеть. Но в людях была большая сила - вера в победу над фашизмом, и эта сила помогала преодолевать все трудности.
В эти дни Сергей Васильевич встретился с Павлом Коржовым. Друзья поздоровались, вспомнили о пережитом. Проблем было много, но главная, что же дальше?
- Что дальше? - повторил вставший вопрос Сергей Васильевич и на секунду задумавшись с уверенностью сказал:
- Дальше - борьба. И мы будем бороться до тех пор, пока не останется ни одного фашиста на нашей земле. Слишком много страданий принёс фашизм!
Основные работы по устройству мало-мальски сносного жилья были сделаны и нужно было заново всё обживать и благоустраивать. Но Сергею Васильевичу предстояло наведаться в штаб партизанского отряда и он рассказал о своих планах жене. Они долго обсуждали, как быть.
- Ты уйдёшь, а мы останемся,- говорила Елена,- власти узнают, нам с сынишкой погибать. Попадём в гестапо,- живыми не выйти. Отовсюду нам грозит смерть. Лучше будет, если вместе уйдём и сынишку с собой возьмём.
- Но пойми, родная: жизнь в партизанском отряде не на ка лачёвой горе и не у отца с матерью, а всегда в тревоге и везде подстерегают опасности.
- Всё равно в партизанском отряде безопаснее, чем оставаться у фашистских властей партизанской семье, - не уступа- ла Елена.
- Фашистской власти нелолго осталось хозяйничать. Брянщина вот-вот будет освобождена. В создавшихся условиях отряду придётся передислоцироваться в
глубокий тыл. Семьи в отряде могут сковывать его маневренность, а это не будет со- действовать боевому успеху,- убеждал её Сергей Васильевич.
Елене пришлось согласиться, и она осталась с малышом - сынишкой в посёлке. А Токарев на другой день простился с женой и сыном и ушёл в партизанский отряд, где был определён в кавалерийскую группу разведчиков.
Глава 23.
Евдокия Никитовна умерла под пыткой. Фашисты ничего от неё не добились. Савостиян Ипатович держался долго. О гибели жены узнал на очередном допросе: переводчик намекнул об этом и посоветовал не упорствовать, если хочет остаться жить. Но Савостиян Ипатович понял ранее,что живым отсюда не выйти при любых обстоятельствах и решил быть верным принятой клятве до конца.
Он был стоек и твёрд. Изощрённые пытки гестаповцев переносил мужественно. На одном из
допросов взбешённый гестаповец сильным ударом свалил узника с ног. Савостиян Ипатович упал навзничь и ударился головой о цементный пол. Кровь хлынула изо рта , и он потерял сознание.
Обливая холодной водой, гестаповцы старались привести его в чувство, но безуспешно. Тогда палачи утащили узника в камеру и бросили на цементный пол.
Долго лежал Савостиян Ипатович без чувств, однако жизнь возвратилась, и он приоткрыл глаза. В голове шумело и трудно было сообразить, что произошло. Вдруг дверь загремела, и в камеру вошли гестаповец и тюремный врач. Узнику приказали встать, и он поднялся с трудом и встал, пошатываясь. Врач осмотрел его и сказал, что для допроса узник годен. И его снова увели на допрос.
Видно было - гестаповцы спешили, надеясь скорее получить у Савостияна Ипатовича сведения о партизанах, действующих на Гомельщине. Лишь только Савостияна Ипатовича ввели в комнату, полковник в форме эссесовца вежливо предложил садиться на стул и подвинул портсигар с папиросами.
И Савостиян Ипатович, чтобы отвлечься от всего здесь происходящего, взял папиросу, закурил и затянулся дымом. Он чувствовал, что дни, а, может, и часы его сочтены и что предстоящий допрос может стать последним. И потому старался собрать свою волю, укрепить убеждение в своей правоте и быть верным принятому решению до последнего вздоха. Он курил папиросу и думал об этом, как вдруг полковник спросил:
- Итак, в каком селении находится штаб партизанского отряда имени Будённого?
- Не знаю. Партизаны где днюют, там не ночуют. И штаб с ними. Сегодня - здесь, завтра - там. Ищи ветра в поле.
- Допустим. А какое оружие имеют партизаны?
- Разное - и советское, и немецкое.
- Немецкое? Откуда же оно к ним поступает?
- Из вашей Германии.
- Как это из Германии, по наряду?
- Нет, они добывабт его в бою.
- А взрывчатку вы тоже в бою добывали?
- Нет, взрывчатка поступала с Большой земли.
- С какой-такой "большой земли”?
- С той земли, по которой ваша нога никогда ходить не будет.
- Как вы сказали. мерз...! - выругался полковник и с силой рывком ударил Савостияна Ипатовича кулаком в лицо. Тот пошатнулся, не успев защититься, но удержался на стуле и, сплюнув на ладонь зуб вместе с кровью, произнёс:
- Зачем дерётесь, вы же - полковник!
На это гестаповец ничего не ответил и продолжал допрос:
- Как давно на вашем дворе устроен склад взрывчатки?
- Второй год идёт
- Кто из местных жителей знал и помогал вам?
- Кроме жены никто не знал и никто не помогал.
- Вы врёте, - сердился полковник.
- Зачем мне врать? Я на своей Родине и говорю вам првду. А против неё вы бессильны.
- Почему вы согласились устроить склад взрывчатки у се-бя во дворе? - допрашивал полковник.
- Я люблю свою Родину и ненавижу врагов.
Ответ взбесил гестаповца. Он вскочил, затопал ногами, метался по каземату, стараясь охладить гнев, но тут же круто повернулся и, заикаясь от неостывшего гнева, сказал:
- Вы т-так смело мне от-твечаете. П-почему?
- Вы проиграли войну, и я, не боясь, говорю правду, чтобы вы разумно взвесили создавшуюся не в вашу пользу обстановку и не сделали бы больше зла, какое может против вас обернуться.
Новая вспышка гнева не сдержала полковника в рамках приличия. Он бросился на Савостияна Ипатовича, сильно ударил в висок и узник упал. Тут же на звонок вошёл палач, и полковник, указав на лежавшую жертву, прокричал:
- В пытку! Палач схватил узника и потащил в застенок смертных пыток, откуда
узник уже не возвращался.
Находившаяся в Гомельском гестапо арестованная сноха Савостияна Ипатовича, Мария Антоновна Справцева, спасшаяся лишь тем, что симулировала сумасшествие, рассказывала:
-Когда мне устроили очную ставку с Савостияном Ипатовичем, я не на шутку испугалась, насилу узнав его. Он еле держался на ногах, но духом был твёрд и никого не выдал. Он увидел меня "сумасшедшую” и поверил, что я спасусь, выйду на волю и расскажу о нём людям...
Верный до последнего дыхания своей Родине, своему народу, своим убеждениям, Савостиян Ипатович Справцев был замучен в казематах Гомельского гестапо и погиб, не изменив Родине.
Где похоронен, неизвестно и поныне.
Светлая же память о нём в сердцах благородных односельчан живёт и передаётся из уст в уста от покопения к поколению, о нём - настоящем герое, горячем патриоте, беззаветном борце за свободу и независимось Родины, спасшем многие человеческие жизни!
Вечная слава герою!
Заканчивая первую часть повести, хочется отметить следующее. Летом 1945 года посетил Медвежье - Саньково корреспондент одной из центральных газет. Ходил, смотрел и очень удивлялся, почему это в посёлке жители ещё молодые, но такие седые?
Ему, конечно, невдомёк было и, верно, не рассказал никто, что люди эти перенесли не одну мучительную психическую пытку, организованную фашистами, но выстояли.
Остались живы, но... поседели.
В рабочем посёлке Вышкове у тёти Веры, жены еврея Зямы Король эсесовцы взяли всех её детей и увезли на расстрел. Мать этих детей, по национальности русская, упала без чувств. Когда соседки привели Веру Король в сознание, то увидели, что чёрные, как смоль, волосы её побелели.
Седеют не только от старости!...